Что мы знаем о Диогене? Жил в бочке. Циник.
Диоген — самый колоритный и забавный философ. С его именем связано самое большое количество смешных историй.
(Лекция Евгения Лаврика)
«Свободное и глубокое мышление, которое стремится к уразумению жизни,
и полное презрение к глупой суете мира - вот, блага, которых никогда не знал человек.
И вы можете обладать ими, хотя бы вы жили за тремя решетками.
Диоген жил в бочке однако же был счастливее всех царей земных».
Антон Павлович Чехов о Диогене,
Диоген Синопский, сын менялы Гикесия. По словам современников, его отец, заведовавший казенным меняльным столом, портил монету и за это подвергся изгнанию. Говорят, что и сам Диоген занимался этим и потом скитался вместе с отцом. И сам Диоген в сочинении "Барс" признает, что он обрезывал монеты. Но потом он, отправившись в Дельфы в дельфийский храм на родине Аполлона, спросил, что ему сделать, чтобы прославиться ? Оракул посоветовал ему "сделать переоценку ценностей». Что он и сделал во всех смыслах.
Диоген отвергал всякое знание, лишенное этической направленности. Он жил в бочке (пифосе), сведя до минимума свои потребности и существуя на подаяние. Достигнутая таким способом независимость от внешних влияний была, по утверждению Диогена, доблестью и высшим счастьем, уподобляющим киника божеству. Диоген жестоко высмеивал всех тех, кто дорожил традиционными формами жизни, он не признавал отечества, единственным законом для себя считал закон природы и объявлял себя «гражданином мира» (космополитом). Диоген отвергал брак, идеализировал жизнь животных и первобытных людей. Разум и воспитание, по мнению Диогена, должны помочь человеку вернуться к природе.
И на вопрос: "Что, по-твоему, представляет собой Диоген?" Платон ответил: "Это безумствующий Сократ"
Придя в Афины, он примкнул к Антисфену, ученику Сократа, родоначальнику киничиеского направления в философии. Таким образом, Диоген – это научный внук Сократа. А из внуков – один из самых талантливых и колоритных. Кинизм - название, связанное с наименованием гимназии Киносарг (“Зоркий Пес”), где вел свои беседы Антисфен, или cynicos (киники) от суоn “собака”. С Антисфеном Диоген общался охотно, но хвалил, впрочем, не столько его самого, сколько его учение, полагая, что только оно раскрывает истину и может принести пользу людям.
Антисфен советовал афинянам принять постановление: "Считать ослов конями"; когда это сочли нелепостью, он заметил: "А ведь вы простым голосованием делаете из невежественных людей – полководцев".
На вопрос, что дала ему философия, Антисфен ответил: "Умение беседовать с самим собой" Кто-то сказал Антисфену : "Тебя многие хвалят". – "Что же, – спросил он, – я сделал дурного?"
Антисфен, по своему обыкновению никого не принимать, прогнал, было, его, но Диоген упорством добился своего. Однажды, когда Антисфен замахнулся на него палкой, Диоген, подставив голову, сказал: "Бей, но ты не найдешь такой крепкой палки, чтобы прогнать меня, пока ты что-нибудь не скажешь". С этих пор он стал учеником Антисфена и, будучи изгнанником, повел самую простую жизнь. Диоген жил в Афинах в крайней бедности, исповедуя аскетизм. В основе его учения лежал принцип, говорящий о том, что человек должен жить, удовлетворяя свои естественные потребности наиболее простым путем и избегая удобств. Благодаря этому получил прозвище "Кинон" (в переводе с греч. - "собака" или "бесстыдник"). Его последователи стали называться киниками. Ратовал за упразднение брака. он, проповедуя аскетический образ жизни, презирал роскошь, довольствуясь одеждой бродяги, используя для жилья винную бочку, а в средствах выражения зачастую был прямолинеен и груб.
Рассказывают, что Диоген понял, как надо жить в его положении, когда поглядел на пробегавшую мышь, которая не нуждалась в подстилке, не пугалась темноты и не искала никаких мнимых наслаждений. По некоторым сведениям, он первый стал складывать вдвое свой плащ, потому что ему приходилось не только носить его, но и спать на нем; он носил суму, чтобы хранить в ней пищу, и всякое место было ему одинаково подходящим и для еды, и для сна, и для беседы. Поэтому он говаривал, что афиняне сами позаботились о его жилище, и указывал на портик Зевса (в центре Афин на акрополе) и на Помпейон (у ворот на окраине) . Однажды в письме он попросил кого-то позаботиться о его жилище, но тот промешкал, и Диоген устроил себе жилье в глиняной бочке при храме Матери богов. Заметив мышей, подбиравшихся к его еде, он воскликнул: "Смотрите, и при Диогене кормятся нахлебники!"
Увидев однажды, как мальчик пил воду из горсти, он выбросил из сумы свою чашку, промолвив: "Мальчик превзошел меня простотой жизни". Он выбросил и миску, когда увидел мальчика, который, разбив свою плошку, ел чечевичную похлебку из куска выеденного хлеба..
Желая всячески закалить себя, летом он перекатывался на горячий песок, а зимой обнимал статуи, запорошенные снегом. Босыми ногами он ходил по снегу. Ноги его никогда не знали обуви и не требовали прикрытия, потому что, как он говорил, они не более изнежены, чем его глаза или лицо. Хотя глаза и лицо – от природы наиболее восприимчивые части тела, однако они прекрасно переносят холод благодаря тому, что постоянно открыты. Ведь невозможно людям ходить с завязанными глазами, словно они ноги, которые обычно обувают.
Ко всем он относился с язвительным презрением. Он говорил, что у Евклида не ученики, а желчевики ; что Платон отличается не красноречием, а пусторечием; что состязания на празднике Дионисий (состязания в театрально-драматическом искусстве) – это чудеса для дураков. Еще он говорил, что когда он видит правителей, врачей или философов, то ему кажется, будто человек – самое разумное из живых существ, но когда он встречает снотолкователей, прорицателей или людей, которые им верят, а также тех, кто чванится славой или богатством, то ему кажется, будто ничего не может быть глупее человека. Он постоянно говорил: "Для того, чтобы жить как следует, надо иметь или разум, или петлю".
Однажды, заметив, что Платон на роскошном пиру ест оливки , он спросил: "Как же так, мудрец, ради таких вот пиров ты ездил в Сицилию, а тут не берешь даже того, что стоит перед тобою?" – "Клянусь богами, Диоген, – ответил тот, – я и в Сицилии все больше ел оливки и прочую подобную снедь". А Диоген: "Зачем же тебе понадобилось ехать в Сиракузы? Или в Аттике тогда был неурожай на оливки?" В другой раз он повстречал Платона, когда ел сушеные фиги, и сказал ему: "Прими и ты участие!" Тот взял и съел, а Диоген: "Я сказал: прими участие, но не говорил: поешь". Диогену случалось просить у него то вина, то сушеных фиг; однажды Платон послал ему целый бочонок, а он на это: "Когда тебя спрашивают, сколько будет два и два, разве ты отвечаешь: двадцать? Этак ты и даешь не то, о чем просят, и отвечаешь не о том, о чем спрашивают". Так он посмеялся над многоречивостью Платона.
На вопрос, где он видел в Греции хороших людей, Диоген ответил: "Хороших людей – нигде, хороших детей – в Спарте". Возвращался из Спарты в Афины; на вопрос: "откуда и куда?" – он сказал: "Из мужской половины дома в женскую"
Однажды он рассуждал о важных предметах, но никто его не слушал; тогда он принялся верещать по-птичьему; собрались люди, и он пристыдил их за то, что ради пустяков они сбегаются, а ради важных вещей не пошевелятся.
Он удивлялся, что грамматики изучают бедствия Одиссея и не ведают своих собственных; музыканты ладят струны на лире и не могут сладить с собственным нравом; математики следят за солнцем и луной, а не видят того, что у них под ногами; риторы учат правильно говорить и не учат правильно поступать; наконец, скряги ругают деньги, а сами любят их больше всего. Его сердило, что люди при жертвоприношении молят богов о здоровье, а на пиру после жертвоприношения объедаются во вред здоровью. Он говорил, что, протягивая руку друзьям, не надо сжимать пальцы в кулак.
В ответах он отличался находчивостью и меткостью. Когда его продавали в рабство, он вел себя с необыкновенным достоинством. Рассказывают, что когда Диоген попал в плен и был выведен на продажу то на вопрос, что он умеет делать, философ ответил: "Властвовать людьми". – и попросил глашатая: "Объяви, не хочет ли кто купить себе хозяина?" Когда ему не позволили присесть, он сказал: "Неважно: ведь как бы рыба ни лежала, она найдет покупателя". Удивительно, говорил он, что, покупая горшок или блюдо, мы пробуем, как они звенят, а покупая человека, довольствуемся беглым взглядом. Ксениаду, когда тот его купил, Диоген сказал: "Смотри, делай теперь то, что я прикажу!" – а когда тот воскликнул: "Вспять потекли источники рек!" – Диоген сказал: "Если бы ты был болен и купил себе врача, ты ведь слушался бы его, а не говорил бы, что вспять потекли источники рек?"
Ксениад приставил его воспитателем к своим сыновьям и доверил ему все хозяйство. И Диоген повел его так, что хозяин повсюду рассказывал: "В моем доме поселился добрый дух". …. Обратите внимание! И это так вел хозяйство тот человек, который в своей жизни никогда хозяйством не занимался! Только с помощью знания философии!!!
Клеомен в сочинении под заглавием "О воспитании" говорил, будто ученики хотели выкупить Диогена, но он обозвал их дураками, ибо не львам бывать рабами тех, кто их кормит, но те, кто кормит львов, бывают рабами этих львов, потому что дикие звери внушают людям страх, а страх – удел рабов. Вот как человек даже из рабства может переиначить в свою пользу.
Рассказывают, что Диоген, воспитывая сыновей Ксениада, обучал их кроме всех прочих наук ездить верхом, стрелять из лука, владеть пращой, метать дротики; а потом, в палестре, он велел наставнику закалять их не так, как борцов, но лишь настолько, чтобы они отличались здоровьем и румянцем. Дети запоминали наизусть многие отрывки из творений поэтов, историков и самого Диогена; все начальные сведения он излагал им кратко для удобства запоминания. Он учил, чтобы дома они сами о себе заботились, чтобы ели простую пищу и пили воду, коротко стриглись, не надевали украшений, не носили ни хитонов, ни сандалий, а по улицам ходили молча и потупив взгляд. Обучал он их также и охоте. Они в свою очередь тоже заботились о Диогене и заступались за него перед родителями. Тот же автор сообщает, что у Ксениада он жил до глубокой старости и когда умер, то был похоронен его сыновьями.
Когда кто-то привел его в роскошное жилище и не позволил плевать, он, откашлявшись, сплюнул в лицо спутнику-хозяину, заявив, что не нашел места хуже. Однажды он закричал: "Эй, люди!" – но, когда сбежался народ, напустился на него с палкой, приговаривая: "Я звал людей, а не мерзавцев".
Тем, кто говорил ему: "Ты стар, отдохни от трудов", он отвечал: "Как, если бы я бежал дальним бегом и уже приближался к цели, разве не следовало бы мне скорее напрячь все силы, вместо того, чтобы уйти отдыхать?" Когда его позвали на пир, он отказался, заявив, что недавно он пошел на пир, но не видел за это никакой благодарности
Драгоценные вещи, по его словам, ничего не стоят, и наоборот: например, за статую платят по три тысячи, а за меру ячменя – два медных обола.
Рассуждал он следующим образом. Все находится во власти богов; мудрецы – друзья богов; но у друзей все общее; следовательно, все на свете принадлежит мудрецам.
Говорил он также, что судьбе он противопоставляет мужество, закону – природу, страстям – разум.
Софисту, который силлогизмом доказал ему, что он имеет рога, он ответил, пощупав свой лоб: "А я-таки их не нахожу". Таким же образом, когда кто-то утверждал, что движения не существует, он встал и начал ходить. Рассуждавшего о небесных явлениях он спросил: "Давно ли ты спустился с неба?"
Умастив себе ноги благовониями, в то время как другие натирали им верхнюю часть туловища, он объяснял, что от головы благоухание поднимается в воздух, а от ног – к ноздрям.
Выходя из бани, на вопрос, много ли людей моется, он ответил: "Мало", а на вопрос, полна ли баня народу: "Полна". Среди бела дня он бродил с фонарем в руках, объясняя: "Ищу человека".
Когда Платон дал определение, имевшее большой успех: "Человек есть животное о двух ногах, лишенное перьев" , Диоген ощипал петуха и принес к нему в школу, объявив: "Вот платоновский человек!" После этого к определению было добавлено: "И с широкими ногтями". Человеку, спросившему, в какое время следует, завтракать, он ответил: "Если ты богат, то когда захочешь, если беден, то когда можешь".
Часто он объявлял во всеуслышание, что боги даровали людям легкую жизнь, а те омрачили ее, выдумывая медовые сласти, благовония и тому подобное. По той же причине он сказал человеку, которого обувал его раб: "Ты был бы вполне счастлив, если бы он заодно и нос тебе утирал; отруби же себе руки, тогда так оно и будет".
Нуждаясь в деньгах, он просил друзей не "дать ему деньги", а "отдать его деньги".
Об одной грязной бане он спросил: "А где мыться тем, кто помылся здесь?"
Музыканта, от которого постоянно убегали слушатели, он приветствовал: "Здорово, петух!" – "Почему петух?" – "Потому что ты всех поднимаешь на ноги".
Некто Гегесий просил почитать что-нибудь из его сочинений. "Дурак ты, Гегесий, – сказал Диоген, – нарисованные фиги ты предпочитаешь настоящим, а живого урока не замечаешь и требуешь писаных правил".
Кто-то корил Диогена за его изгнание. "Несчастный! ответил он. – Ведь благодаря изгнанию я стал философом". Кто-то напомнил: "Жители Синопа осудили тебя скитаться". "А я их – оставаться дома", – ответил Диоген.
Он просил подаяния у статуи; на вопрос, зачем он это делает, он сказал: "Чтобы приучить себя к отказам". Прося у кого-то подаяния (как он делал вначале по своей бедности), он сказал: "Если ты подаешь другим, то подай и мне; если нет, то начни с меня".
Алчность он называл матерью всех бед.
Добродетельных людей он называл подобиями богов, а любовь – делом бездельников.
На вопрос, почему у золота такой нездоровый цвет, он сказал: "Потому что на него делается столько покушений".
На вопрос, какое вино ему вкуснее пить, он ответил: "Чужое". Ему сказали: "Тебя многие поднимают на смех"; он ответил: "А я все никак не поднимусь".
Когда у него убежал раб, ему советовали пуститься на розыски. "Смешно, – сказал Диоген, – если Манет может жить без Диогена, а Диоген не сможет жить без Манета?".
На вопрос, почему люди подают милостыню нищим и не подают философам, он сказал: "Потому что они знают: хромыми и слепыми они, быть может, и станут, а вот мудрецами никогда".
Кто-то попрекал его порчей монеты. "То было время, - сказал Диоген, – когда я был таким, каков ты сейчас; зато таким, каков я сейчас, тебе никогда не стать". Кто-то другой попрекал его тем же самым. Диоген ответил: "Когда-то я и в постель мочился, а теперь вот не мочусь".
Однажды его упрекали за то, что он ел на площади; он ответил: "Голодал ведь я тоже на площади". Некоторые относят к нему и такой случай: Платон, увидев, как он моет себе овощи, подошел и сказал ему потихоньку: "Если бы ты служил Дионисию, не пришлось бы тебе мыть овощи"; Диоген, тоже потихоньку, ответил: "А если бы ты умел мыть себе овощи, не пришлось бы тебе служить Дионисию"
Ему сказали: "Многие смеются над тобою". Он ответил: "А над ними, быть может, смеются ослы; но как им нет дела до ослов, так и мне – до них". Увидев мальчика, занимавшегося философией, он воскликнул: "Славно, философия! любителей тела ты возводишь к красоте души".
Возвращаясь из Олимпии, на вопрос, много ли там было народу, он ответил: "Народу много, а людей немного".
Тому, кто стыдил его за то, что он бывает в нечистых местах, он сказал: "Солнце тоже заглядывает в навозные ямы, но от этого не оскверняется". Кто-то ему сказал: "Не знаешь, а философствуешь!" Он ответил: "Если бы я лишь притворялся мудрецом, то и это было бы философией!" Человека, который привел к нему своего сына и расхваливал его великие дарования и отличное поведение, он спросил: "Зачем же тогда я ему нужен?"
Человеку, сказавшему "Мне дела нет до философии!", он возразил: "Зачем же ты живешь, если не заботишься, чтобы хорошо жить?" Человеку, надушенному ароматами, он сказал: "Голова у тебя благовонная, только как бы из-за этого твоя жизнь не стала зловонной". Он говорил, что как слуги в рабстве у господ, так дурные люди в рабстве у своих желаний. О влюбленных говорил он, что они мыкают горе себе на радость.
Увидев неумелого стрелка из лука, он уселся возле самой мишени и объяснил: "Это чтобы в меня не попало".
На вопрос, является ли смерть злом, он ответил: "Как же может она быть злом, если мы не ощущаем ее присутствия?"
Как-то богатый человек спросил у Диогена: "Сколько следует подавать философу?" "Не скупись, сколько ты дашь, - будет твоей ценой, а не ценой философа" ответил Диоген.
Рассказывают, что когда Александр Македонский пришёл в Аттику, то разумеется захотел познакомиться с прославленным философом. Он нашёл Диогена в Крании (в гимнасии неподалёку от Коринфа), когда тот грелся на солнце. Александр подошёл к нему и сказал: «Я — великий царь Александр». «А я, — ответил Диоген, — собака Диоген». «И за что тебя зовут собакой?» «Кто бросит кусок — тому виляю, кто не бросит — облаиваю, кто злой человек — кусаю». «А меня ты боишься?» — спросил Александр. «А что ты такое, — спросил Диоген, — зло или добро?» «Добро», — сказал тот. «А кто же боится добра?» Наконец, Александр сказал: «Проси у меня чего хочешь». «Отойди, ты заслоняешь мне солнце», — сказал Диоген и продолжил греться. Говорят, Александр якобы даже заметил: «Если бы я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном».
Он говорил, что образование сдерживает юношей, утешает стариков, бедных обогащает, богатых украшает На вопрос, что в людях самое хорошее, он ответил: "Свобода речи". Все дела совершал он при всех: и дела Деметры (принимал пищу), и дела Афродиты (удовлетворял сексуальное возбуждения при помощи мастурбации). Рассуждал он так: если завтракать прилично, то прилично и завтракать на площади.
То и дело занимаясь мастурбацией у всех на виду, он говаривал: "Вот кабы и голод можно было унять, потирая живот!" Ему не нужно было идти куда-нибудь для удовлетворения своих любовных желаний. Он говорил шутя: «Моя Афродита у меня всегда под рукой и притом совершенно бесплатно»
Он говорил, что есть два рода упражнения (ascesis): одно – для души, другое – для тела; благодаря этому последнему, привычка, достигаемая частым упражнением, облегчает нам добродетельное поведение. Одно без другого несовершенно: те, кто стремится к добродетели, должны быть здоровыми и сильными как душой, так и телом. Он приводил примеры того, что упражнение облегчает достижение добродетели: так, мы видим, что в ремеслах и других занятиях мастера не случайно добиваются ловкости рук долгим опытом. Среди певцов и борцов один превосходит другого именно благодаря своему непрестанному труду. А если бы они перенесли свою заботу также и на собственную душу, такой труд был бы и полезным и ценным.
Он говорил, что никакой успех в жизни невозможен без упражнения; оно же все превозмогает. Если вместо бесполезных трудов мы предадимся тем, которые возложила на нас природа, мы должны достичь блаженной жизни; и только неразумие заставляет нас страдать. Само презрение к наслаждению благодаря привычке становится высшим наслаждением; и как люди, привыкшие к жизни, полной наслаждений, страдают в иной доле, так и люди, приучившие себя к иной доле, с наслаждением презирают самое наслаждение. Этому он и учил, это он и показывал собственным примером; поистине, это было "переоценкой ценностей" , ибо природа была для него ценнее, чем обычай. Он говорил, что ведет такую жизнь, какую вел Геракл, выше всего ставя свободу .
Знатное происхождение, славу и прочее подобное он высмеивал, обзывая все это прикрасами порока. Единственным истинным государством он считал весь мир . Он говорил, что жены должны быть общими, и отрицал законный брак: кто какую склонит, тот с тою и сожительствует; поэтому же и сыновья должны быть общими.
Все существует во всем и чрез все: в хлебе содержится мясо, в овощах хлеб, и вообще все тела как бы парообразно проникают друг в друга мельчайшими частицами через незримые поры. Музыкой, геометрией, астрономией и прочими подобными науками Диоген пренебрегал, почитая их бесполезными и ненужными. Про солнечные часы он говорил: «Хорошая вещь, чтобы не опоздать к обеду»
Этот человек обладал поразительной силой убеждения, и никто не мог противостоять его доводам. Говорят, что эгинец Онесикрит послал однажды в Афины младшего из двух своих сыновей, и тот, послушав Диогена, там и остался. Отец послал за ним старшего сына, но тот точно так же не в силах был вернуться. На третий раз приехал сам отец, но и он остался вместе с сыновьями заниматься философией. Таковы были чары Диогеновой речи.
На вопрос, что дала ему философия, он ответил: "По крайней мере готовность ко всякому повороту судьбы". На вопрос, откуда он, Диоген сказал: "Я – гражданин мира". Кто-то приносил жертвы, моля у богов сына. "А чтобы сын был хорошим человеком, ради этого вы жертв не приносите?" спросил Диоген.
Он шел в театр, когда все выходили оттуда навстречу ему. На вопрос, зачем он это делает, он сказал: "Именно так я и стараюсь поступать всю свою жизнь".
Человеку, утверждавшему, что жизнь – зло, он возразил: "Не всякая жизнь, а лишь дурная жизнь".
Кто-то его спросил: - Когда мир благоденствует? –Диоген ответил : - Когда его цари философствуют, а философы царствуют.
Диоген говорил, что по отношению к своему образу жизни он берет пример с учителей пения, которые нарочно поют тоном выше, чтобы ученики поняли, в каком тоне нужно петь им самим
Говорят, что он умер почти девяноста лет от роду. О его смерти существуют различные рассказы. Одни говорят, что он съел сырого осьминога, заболел холерой и умер ; другие – что он задержал себе дыхание.
. На его могиле поставили столб, а на столбе – собаку из паросского камня7. Впоследствии сограждане Диогена также почтили его медными изображениями, написав на них так:
Пусть состарится медь под властью времени – все же
Переживет века слава твоя, Диоген:
Ты нас учил, как жить, довольствуясь тем, что имеешь,
Ты указал нам путь, легче которого нет.
О наслаждениях и состязаниях
Как-то Диоген направился на Истмийские игры (это что-то вроде Олимпийских игр). Диоген думал, что подобно хорошему врачу, который идет помогать туда, где больных больше всего, и философу необходимо находиться именно там, где больше всего встречается людей неразумных, чтобы обнаруживать их неразумение и порицать его. Когда кто-то спросил его, зачем он пришел сюда, не для того ли, чтобы поглядеть на состязания, он ответил: - Нет, чтобы участвовать в них. Его собеседник засмеялся и спросил, с какими же противниками он собирается помериться силами. Диоген ответил: - С самыми страшными и непобедимыми, с теми, кому ни один эллин не смеет взглянуть в глаза. Они, правда, не бегуны. не борцы, не прыгуны, не кулачные бойцы и не стрелки из лука. Но они делают человека разумным. – Кто же они? – Труды, - сказал Диоген, - тяжкие труды, непреодолимые для обжор и безрассудных людей, которые весь день пируют, а ночью храпят. Человек же благородный считает труды самыми мощными своими противниками, и с ними он добровольно сражается и днем , и ночью. Такой человек не боится никого из своих противников. Он вызывает на бой всех подряд. Сражается с голодом, терпит холод и жажду, сохраняет силу духа, даже если приходится переносить побои, не малодушествует, если его тело терзают или жгут. Бедность, изгнание, бесславие и другие подобные бедствия ему не страшны, их он считает пустяками. Такой совершенный человек нередко даже забавляется всем этим, как забавляются дети игрой в кости или в пестрые шары.
По мнению Диогена, в мифе потому и рассказывается, что Зевс покарал Прометея за изобретения огня и передачу его людям, ибо это послужило началом и первопричиной изнеженности и распущенности людей. Ведь нельзя же сказать, что Зевс ненавидит людей и завидует их благам.. Люди же, преследуя во всем только собственные удовольствия, постоянно живут жизнью более тягостной и трудной. Полагая, что они себя заранее всем себя обеспечивают, в действительности же люди этой самой чрезмерной заботой и предусмотрительностью только губят себя наихудшим образом. Поэтому справедливо, что Прометей, как рассказывают, был прикован к скале, а коршун клевал его печень
Но есть и более страшная битва, состязание вовсе не легкое, но еще более трудное и опасное, - это борьба с наслаждениями. Ведь не открыто использует наслаждение свою мощь, оно обманывает и чарует страшными зельями, кА по словам Гомера, опаивала волшебница Кирка спутников Одиссея и превращала кого – в свиней, кого - в волков, кого – в разных других животных.. вот таков нрав и у наслаждения - оно прибегает не к одной какой –нибудь коварной уловке, а к самым различным, оно пытается соблазнять нас и через зрение, и через слух, через обоняние, вкус, осязание, через пищу, питье и любовные приманки, во время бодрствования и во время сна. Против наслаждения нельзя выставить стражу, как против вражеского войска, и потом спокойно уснуть. Нет – именно тогда оно сильней всего нападает на человека, то расслабляя и порабощая его посредством сна, то посылая ему преступные и дурные сновидения, напоминающие ему о наслаждении.
Кроме того, трудности можно преодолеть по большей части с силой мускулов, а наслаждение действует через любое чувство, которое присуще человеку. Трудностям надо глядеть прямо в лицо и вступать с ними врукопашную, а от наслаждения следует бежать как можно дальше и не общаться с ним , разве что в случае крайней необходимости. И поэтому самым сильным человеком поистине является тот, кто сумеет убежать от наслаждения дальше всех, ибо невозможно пребывать в общении с ним и не попасть полностью в его власть. Когда же оно завладевает душой и опутывает ее своими чарами, тогда то и происходит то, что случилось в жилище Кирки: оно легонько ударяет человека своим жезлом, загоняет его в свиной хлев, и с этой поры он уже не человек, а свинья или волк. От наслаждения рождаются также и всевозможные ядовитые змеи, и всякие прочие пресмыкающиеся. Они поклоняются наслаждению, ползают у его дверей, жаждут его, служат ему, терпят притом бесчисленные муки – и все напрасно, ибо наслаждения, победив их и завладев ими, насылает на них бедствия, отвратительные и тяжкие.
Вот в каком состязании я испытываю свои силы, борясь против наслаждения и преодолевая трудности. Но эти вот ничтожные люди на меня внимания не обращают , а глазеют на прыгунов, бегунов и плясунов. Наверное, и прежде люди не видели, как борется и трудится Геракл, и его труды не трогали их. Верно, и тогда они восхищались какими-нибудь атлетами вроде Зета, Калаида, Пелея и прочими скороходами и борцами. Одними они восторгались за их красоту, другими - за их богатство, а какая у них душа, этого не знал никто.
Когда Диоген увенчал свою голову венком победителя устроители игр велели снять с себя .венок. А он спросил их, почему же для него противозаконно надевать венок, а для других нет. Тогда один из пришедших сказал: « Ты же никого не победил, Диоген.» На что Диоген возразил: «Победил я многих противников, и очень мощных, не таких, как те рабы, которые вон там борются, мечут диски и состязаются в беге. Я победил более жестоких противников – бедность, изгнание и бесславие, а кроме того, гнев, тоску, страсть и страх и самое непобедимое чудовище, подлое и расслабляющее наслаждение. Никто из эллинов, никто из варваров не может похвалиться тем, что он в борьбе с этим чудовищем победил его силой своей души. И передайте тем, кто вас послал, что именно я прославил Олимпийские игры тем, что надел на себя венок, - ведь в сущности из-за венка следовало бы сражаться между собой не людям, а козлам»
Он говорил, что люди соревнуются, кто кого столкнет пинком в канаву (о кулачных боях), но никто не соревнуется в искусстве быть прекрасным и добрым. Человеку, сказавшему: "На Пифийских играх я победил многих мужей", он ответил: "Нет, многих рабов, а мужей побеждать – это мое дело".
Притча о жадности
Одна из притч, часто рассказываемых Диогеном: «Один владелец несметных богатств созвал на пир гостей со всех земель, всех народов и языков, всякого звания, пола и возраста. Будучи щедрым, он выставил перед гостями обильные угощения и каждого наделил тем, что ему всего полезнее. Приглашенные наслаждались и благодарили хозяина. Но вот нашелся среди них один, кому показалось мало того, что назначалось ему, и он стал захватывать то, что назначалось для его соседей, даже не подумав, что отнимает в том числе у слабых и хворых и даже малых детей. И стал он отнятое хапать и пихать себе в рот до тех пор, пока желудок не извергнул все это обратно!.. Так вот, щедрый владелец богатств - это природа, гости на ее пиру - все люди и народы мира, а алчный - это богатей, которые отнимают у всех, кто слабее него!
